Конец XIX – начало XX века – время бурное, эпоха крупных изобретений и успехов научно-технического прогресса. Автомобили, авиация, радио, телефон, цветная фотография, Великий Кинемо…
Леонид Андреев всегда проявлял повышенный интерес к кинематографу. В его пристрастиях к кинемо сказались и некоторые индивидуальные особенности характера писателя. Чуковский видел в Андрееве страстного актёра, игравшего в жизни какие-то роли. Писатель предстает в его воспоминаниях то лихим моряком, то художником, то фотографом, то любителем граммофонной музыки. Именно это актёрское начало в какой-то степени обусловило и его интерес к кино.

Конец XIX – начало XX века – время бурное, эпоха крупных изобретений и успехов научно-технического прогресса. Автомобили, авиация, радио, телефон, цветная фотография, Великий Кинемо…

Леонид Андреев всегда проявлял повышенный интерес к кинематографу. В его пристрастиях к кинемо сказались и некоторые индивидуальные особенности характера писателя. Чуковский видел в Андрееве страстного актёра, игравшего в жизни какие-то роли. Писатель предстает в его воспоминаниях то лихим моряком, то художником, то фотографом, то любителем граммофонной музыки. Именно это актёрское начало в какой-то степени обусловило и его интерес к кино.

В статье « Письма о театре» Леонид Андреев скажет: « Едва ли какое-нибудь другое изобретение было встречено с большим недоверием и даже пренебрежением, нежели кинематограф – живая фотография. Если вся мировая улица и низы интеллигенции с восторгом и упоением отдались власти « кинемо», то на верхах к нему отнеслись холодно и враждебно. Когда года два или три назад я впервые заговорил с некоторыми из писателей о громадном и ещё неосознанном значении кинематографа, о той выдающейся роли, какую суждено ему сыграть при разрешении проблемы театра, я мог вызвать только усмешку и упрёки в излишнем фантазёрстве».

Леониду Андрееву было 24 года, когда братья Люмьер показали свой первый фильм. А спустя 17 лет, когда слава его гремела на всю Россию, писатель получил необычное по тем временам предложение от начинающего молодого кинорежиссёра, будущего классика русского и советского кино, Якова Протазанова, к тому времени самостоятельно поставившего всего два фильма из ста пяти экранных произведений, созданных им за долгую плодотворную жизнь. Протазанов просил Леонида Андреева переделать для кино свою пьесу « Анфиса», идущую с большим успехом в одном из московских театров.

В истории русского кинематографа это был первый случай, когда крупного писателя пригласили в кино в качестве непосредственного автора фильма.

Андреев считал кинематограф « гением внешней изобретательности». Работая над экранизацией, он пытался привнести в кино новейшие достижения театральной эстетики.

Сам Протазанов впоследствии вспоминал, что приход Андреева в кино привёл к пересмотру общественных оценок нового искусства. « Старые актёры, - писал Протазанов, - перестали утверждать, что кинематограф дальше балагана не уйдёт, а среди молодых появились энтузиасты и фантасты, убеждённые, что именно кинематографу суждено повернуть земной шар».

Серьёзная работа, которую проделал Леонид Андреев над сценарием, его статья о значении киноискусства во многом способствовали изменению отношения к кино со стороны других русских писателей. Под прямым влиянием успеха фильма « Анфиса» начали работать для кинематографа признанные литераторы того времени – Куприн, Амфитеатров, Скиталец.

« Анфиса» открыла длинный список экранизаций произведений Леонида Андреева, насчитывающий около пятнадцати названий. В предреволюционное десятилетие влияние произведений Леонида Андреева на становление русского художественного кинематографа было очень большим.

В конце XX века Леонид Андреев снова обрёл популярность в период перестройки. Библейские и богоборческие мотивы его повести « Иуда Искариот» легли в основу фильма Михаила Каца « Пустыня». Повесть «Жизнь Василия Фивейского» стала фильмом « Очищение». Актёр Дмитрий Золотухин для режиссёрского дебюта выбрал рассказ « Христиане», в своё время получивший « 5+» от самого Льва Толстого.

Леонид Андреев многое верно предвидел в развитии мирового кинематографа. Но главное – он поверил в новое искусство, в его возможности. « Я великий поклонник кинематографа», - говорил он ещё в самом начале зарождения Великого Кинемо.